— Вы были чрезвычайно счастливы, мистер Кемпбель, — сказал однажды инженер, — в выборе участка. Земля здесь превосходная, воды много; словом, через каких-нибудь пятьдесят лет это поместье будет представлять собою громадную ценность!

— Мне бы весьма хотелось привлечь сюда несколько эмигрантов; у нас не хватит рабочих рук для обработки всей этой земли, которую расчистил для нас пожар и которая очень скоро опять зарастет лесом, если не возделывать ее.

— А пока это все сплошь малинник, — сказала Эмми. — И какая чудная малина!

— Да, мисс, здесь это всегда так бывает: как только вырубят лес, сейчас же все зарастает малинником. Но чтобы вернуться к нашему разговору об эмигрантах, я могу сказать, что вам трудно будет залучить их сюда; дело в том, что все они выселяются в Канаду с единственной целью приобрести собственную землю и стать независимыми. Но у многих не хватает средств сразу встать на ноги, и тогда они вынуждены идти работать в качестве работников-земледельцев, но лишь временно, пока не соберут достаточной суммы, чтобы купить себе собственный участок.

— Это я вполне понимаю, и я предполагал дать им на аренду участок и брать с них арендную плату не деньгами, а зерном.

— Это неплохо, но это лишь временное соглашение; мне думается, что я мог бы предложить вам лучшее средство для достижения вашей цели. Сколько земли думаете вы прикупить еще?

— 600 акров.

— Прекрасно! Так я предложил бы вам разделить всю эту землю на участки по 100 акров и предоставить эмигрантам обрабатывать из них 50 акров, прилегающих к вашей земле для вас, а другие 50 акров продать на льготных условиях им. Таким образом вы получите 300 акров превосходно обработанной земли и приобретете постоянных соседей.

— Это, действительно, превосходная мысль, и я с охотой осуществил бы ее! — сказал мистер Кемпбель.

— Так что же, у меня, вероятно, будет много случаев поговорить о вашем желании с эмигрантами, и если я найду таких, которые покажутся мне желательными для вас соседями, то я сообщу вам.

На этом и порешили.

Постройка мельницы шла чрезвычайно успешно; еще до сенокоса она была окончена, и Альфред с Мартыном внимательно наблюдали за установкой машины и сбором всех ее частей, чтобы основательно ознакомиться со своей мельницей. Мистер Эммерсон не скупился на объяснения и несколько раз в их присутствии испробовал мельницу и остался ею доволен; точно так же и лесопильня, как оказалось, работала превосходно. Так как по окончании построек обоих сооружений мистер Эммерсон должен был ожидать целых две недели отправления лодки в Монреаль, то решил пробыть до того времени на ферме у мистера Кемпбеля и лично наблюдать за работами как на мельнице, так и на лесопильне, где работали Альфред и Мартын, причем последние имели возможность убедиться, что настолько освоились с этими работами, что не нуждались больше ни в чьих указаниях. Солдаты оставались на ферме до тех пор, пока все сено не было скошено и убрано, и тогда только, получив расчет, вернулись в форт. Капитан Сенклер, возвращения которого ожидали, судя по его письму, гораздо раньше, прибыл на ферму как раз после того, как были отпущены солдаты. Нечего и говорить, что капитан Сенклер был встречен с теплым радушием всей семьей Кемпбель; он привез много новостей и множество подарков для всех без исключения. Понятно, все что предназначалось бедному Персивалю, он оставил у себя и даже никому не показал. Эмми и Мэри были особенно рады его возвращению; он являлся для них неоцененным компаньоном, и две недели отпуска, проведенные им у переселенцев, промелькнули незаметно. Перед отъездом в форт капитан Сенклер сообщил супругам Кемпбель всю правду относительно своего имущественного положения и просил их разрешения поговорить с Мэри об его намерениях просить ее руки. Супруги Кемпбель, уже раньше заметившие склонность молодых людей друг к другу, не замедлили дать свое согласие и пожелали капитану от души успеха. Мэри была слишком прямодушна, чтобы не признаться сразу в своей взаимной любви, что глубоко порадовало капитана Сенклера.

— Я была откровенна с вами и не скрыла от вас моих чувств, но теперь я не желаю знать дальнейшие намерения.

— Мои дальнейшие намерения — согласовать мои желания с вашими!

— Я не желаю насиловать ваши желания, но у меня есть священные обязанности, от которых я не могу отступить, — сказала Мэри. — Я при настоящих условиях не могу оставить дядю и тетю; я делила с ними их достаток, должна разделить с ними и их горе и потому не могу согласиться поехать за вами в Англию и пользоваться там всеми благами и удобствами жизни, когда они останутся здесь, одинокие и лишенные всего этого!

— Да, но я готов остаться здесь и разделять с вами вашу настоящую жизнь.

— И это тоже было бы несправедливо, не по отношению ко мне, а по отношению к вам самим. Ведь вы же не намерены бросать вашу службу?

— Я не имел этого намерения, но если бы мне пришлось выбирать между вами и службой, то не задумываясь бросил бы ее!

— Я вам охотно верю, Сенклер, но вы не должны ломать своей карьеры; вы должны продолжать свою службу и ждать, пока обстоятельства не изменятся, и я буду иметь возможность вознаградить вашу любовь и в то же время не оказаться жестокой и неблагодарной по отношению к моим приемным родителям.

— Вы, конечно, правы, Мэри, но только я не вижу никакой основательной надежды на возможность соединиться с вами в более или менее близком будущем.

— Мы оба еще так молоды, а через год или два очень многое может здесь перемениться! Дядя и тетя могут почувствовать себя менее одинокими, если кругом них будут соседи; они будут менее нуждаться в моей помощи в доме, если у них будет возможность держать больше слуг; вообще может случиться многое такое, чего мы не можем даже предвидеть; в конце концов, даже если и ничего не изменится, то все же у вас останется один несомненный шанс в вашу пользу!

— А какой именно?

— А тот, что мне самой надоест так долго ждать! — добавила она со стыдливой улыбкой.

— Вот на этот-то шанс я и буду более всего надеяться! — воскликнул Сенклер. И на другой день уехал в форт, совершенно счастливый и довольный.

ГЛАВА XXXII

Всю осень переселенцам пришлось усиленно работать; скота было теперь очень много — телят и ягнят, требовавших ухода. Затем подоспела уборка хлеба, и с нею едва справлялись общими силами, работая от зари до зари. А как только хлеб был убран с полей, пришлось его молотить, затем молоть на мельнице, так как мистер Кемпбель взялся доставить на форт известное количество муки еще до наступления зимы. Капитан Сенклер, полковник и другие молодые офицеры довольно часто наведывались на ферму; о помолвке капитана Сенклера с Мэри Персиваль полковнику было известно, а также и остальные офицеры подозревали нечто подобное и потому все ухаживания обращали на Эмми, вечно смеющуюся, приветливую и ласковую со всеми.

Еще до наступления зимы мука была смолота, скот заготовлен, равно как и птица, и все эти продукты сбывались по весьма выгодной цене в форте.

Малачи и Джон, покончив с полевыми работами, опять стали проводить целые дни в лесу на охоте, возвращаясь постоянно с богатой добычей,

Все это время индейцев нигде не было видно. Поздней осенью пришли письма из Англии от старых друзей, которые не забывали переселенцев; из Квебека от губернатора, извещавшего, что к участку мистера Кемпбеля, согласно его прошению, прирезывалось еще 600 акров земли, расчищенной пожаром и бывшей раньше под лесом; наконец, из Монреаля от мистера Эммерсона, сообщавшего, что он предложил двум семействам эмигрантов условия мистера Кемпбеля, и те выразили готовность поселиться и работать на ферме, и в случае согласия мистера Кемпбеля принять их, они прибудут на ферму ранней весной. Кроме того, было еще письмо от полковника Форстера, в котором он писал, что на ремонт форта ему потребуется весной большое количество досок и всякого лесного материала, и предлагал мистеру Кемпбелю взять на себя поставку всего этого материала. Это являлось новым доказательством внимания полковника Форстера, который желал дать работу лесопильне мистера Кемпбеля и предоставить ему новый источник дохода.